Я хочу представить краткую историю моей жизни... неоконченную, но именно с Божьей помощью я закрываю первый грустный раздел. «Раскрыть крылья» - следующий раздел жизни моей семьи.
Вот мне столько лет – полвека. Я страдала всегда, все мои воспоминания связаны со страданием, от них всех дальше больно. Однако, теперь я знаю, что я не ненормальная, худшая. Я «только» ВДА. Мы с мужем передали нашим детям перемешанные дисфункции. И вот их проблемы мобилизовали меня, чтобы найти причины их низкой самооценки.
Я родилась как последнее из троих детей, поздний ребёнок, уже немолодых, усталых и болезнных родителей, которые во время войны были вывезены в Германию для рабского труда ( я думаю, что это важно). Моя мама рассказывала мне, что ей было очень стыдно, когда так поздно забеременела (ей было под 40). Это были «приветственные рассказы». Потом были рассказы о том, как трудно и тяжело было заниматься мной, так как мама болела, и у неё было много обязанностей. Бывало, что она оставляла меня одной дома, я так плакала, что пожилой сосед открывал отмычкой дверь и качал меня в коляске. Когда-то соседка нашла меня – малютку в луже и предложила маме, что возьмёт меня, и будет воспитывать, так как ей хочется дочку! (Почему ты, мама, не отдала меня?) Этот рассказ возвращается ко мне всю жизнь. Кто-то хотел? МЕНЯ? Кто-то держал меня на руках?
Всю жизнь я ждала следующего человека, который меня заметит. К сожалению, я не встретила его, хотя теперь я уже знаю, упустила из виду несколько таких людей, но я не умела их опознать. Добрый Бог поставил на моём пути хороших людей, но лишена какого- нибудь сознания ценности, я уходила в тень. Я, самостоятельная опекунка моих родителей, которая снимала тяжести и обязанности со всех нуждающихся, вышла замуж за человека, который «купил меня» рассказами о том, как он несчастлив в родном доме.
Он обещал, что будет любить меня и не будет таким, как его отец, женский боксёр, который бил свою жену так, что она теряла сознание, и дети от страха прятались перед ним, где попало. За каждый проступок он бил их методически, всех без исключения; в той семье действовала коллективная ответственность! Единым критерием правильности был каприз тирана. Что ж, действительно мой муж любил меня. Не бил меня, но он требовал повиновения и дисциплины. Итак, если ему что-то не понравилось (ему не нравилось почти всё), он обещал мне такой сильный удар, что стена отдаст мне, и приедет скорая помощь. Или, когда вёл машину, показывал дом перед нами и говорил: теперь я убью тебя, развалю машину, она врежется в дом, убью тебя и себя, так как я из-за тебя несчастлив. Потом он проезжал мимо этого дома, ничего не лучилось и история повторялась.Когда я от ужаса почти сходила с ума, слышала, что сегодня ещё нет, он даст мне ещё возможность исправления – и мы возвращались к НОРМАЛЬНОЙ ЖИЗНИ. И я старалась ещё больше, как в моём родном доме, принимала обязанности, очень старалась и очень боялась. Когда муж, взбешенный из-за моего несовершенства, садился ночью на моей кровати и говорил, что во сне он окатит меня соляной кислотой; я спала с моей старшей дочкой, чтобы он этого мне не сделал!
ОНА ОБ ЭТОМ НЕ ЗАБЫВАЕТ. Я не знала, что он не прав. Я не знала, что у меня какие-то права. Я НЕ ЗНАЛА, ЧТО Я НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ ИДЕАЛЬНОЙ, что у каждого право на ошибку, на отдых и уважение. В родном доме я была убеждена, что у меня нет никаких прав, что я никем, я никуда не годна, не нужна никому. Мне об этом никто не говорил, никто не говорил обо мне ни плохо, ни хорошо, ни похвалы я не слышала, никто обо мне и моих нуждах не заботился. Нужды были у других, я находилась в распоряжении. Это немного напоминает Золушку, но без Доброй Феи. Я приспособилась к этому так, что когда у меня было трое маленьких детей и я радовалась материнству, пела песни с моими малышами, муж комментировал: «сумасшедшая, поёт песенки! Все сумасшедшее поют песенки, а потом кончают в психушке в Любёнже, сумасшедшая, сумасшедшая!». Я утихла, перестала петь, не хотела быть сумасшедшей. Я очень боялась этого, так как слышала ругань, я была уже гангреной, лентяем, смрадной гадостью, выродившейся матерью, шлюхой, дохляком, таким, как и вся семья. Я не пою до сих пор, вероятно, что исподтишка, танцую тоже исподтишка, когда никто не смотрит.
Хватит! Это немного о том, в какой атмосфере я позволила взрослеть МОИМ ДЕТЯМ!
Конец декабря, после двухмесячного перерыва.
Умерла единственная дочь моей сестры. Она ВДА! Я уже давно видела, что ей плохо, что она страдает, чувствует себя потерянной. Добрая, чувствительная девушка, металась и не умела в своей жизни найти пути. У меня грех упущения. Во время последней встречи она говорила о своей низкой самооценке. Это было тяжёлое признание, она была всегда замкнута. Это был крик, а я не слышала его! Я говорила о психологе, о терапевтических группах, уговаривала. Я не знала, что мне делать. Что мне должно было сделать? Что я могла сделать?!!!
Слишком поздно.
Я пишу дальше, птому что знаю много таких детей, взрослеющих подростков. Я благодарна Богу, что Костёл заметил проблему. Я благодарна Отцу за то, что он склоняется над этим большим страданием.
Конец января.
Я осмелилась пойти на терапию для ВДА, не для себя, я привыкла к страданию – это для моих Детей.
Я надеюсь, что каким-то образом, могу им помочь. Мне легче, когда знаю, почему это так. Может быть, мне удастся прорвать цепь страданий. Я начинаю понимать ограничение моей любви, грустной, неразговорчивой, требовательной матери. Я говорю Детям, что их очень люблю! ЭТО ТЯЖЕЛО, но мне никто об этом не говорил, НИКОГДА!
Я учусь говорить о чувствах, и начинаю действительно чувствовать.
Мы потратили много, но не всё. Я надеюсь...
ВДА